Выдержки из прений в защиту потерпевшего заключенного Артура Гукасяна

[Адвокат обращается к суду и участникам процесса]

– Подсудимые Зиябов и Никитенко являлись должностными лицами территориального органа ФСИН России, осуществляющего функции по контролю и надзору в сфере исполнения уголовных наказаний в отношении осужденных. А, следовательно, были знакомы со всеми нормативно-правовыми актами, регулирующими их деятельность, как сотрудников УИС.

В соответствии со ст. 86 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации физическая сила применяется к осужденным в строго определенных законом случаях.

На основании Закона РФ № 5473-1 от 21.07.1993 «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» сотрудники УИС имеют право применять физическую силу, в том числе, боевые приемы борьбы, тоже в строго определенных законом случаях. В частности, для задержания осужденных, пресечения преступлений и административных правонарушений, совершаемых осужденными или иными лицами, если ненасильственным способом не обеспечивается выполнение их законных требований.

В судебном заседании было установлено, что Зиябов, Никитенко и иные неустановленные сотрудники УФСИН по Ярославской области заранее, без наличия законных оснований для применения физической силы, решили применить в отношении осужденных, содержащихся в ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ ФКУ ИК-1, насилие в качестве профилактической меры воздействия. При этом не вызывает сомнения, что подсудимые действовали совместно и согласованно. Я бы даже сказала – обыденно. Словно это распространенная практика среди сотрудников УФСИН по Ярославской области. А привлечение к уголовной ответственности за такую, скажем, распространенную практику, вызвало недоумение у сотрудников и у самих подсудимых.

Это не просто лично мое мнение, сложившееся в ходе досудебного и судебного рассмотрения настоящего дела. Этот факт подтверждается как показаниями потерпевших, так и показаниями сотрудников УИС, допрошенных в судебном заседании, а также, исследованными вещественными доказательствами.

В частности, на исследованной в ходе судебного заседания видеозаписи применения физической силы к осужденным, на которой запечатлены подсудимые Зиябов и Никитенко, в кадре, практически в самом начале записи, начиная с 00:45 секунд (время записи указывается по хронометражу записей с диска, изъятого у свидетеля Ефремовой), имеется диалог подсудимого Никитенко и свидетеля Скорохода, также допрошенного в судебном заседании. В ходе этого диалога подсудимый Никитенко, на фразу Скорохода: «Война каждый день», ответил: «Воспитать? Нужно нас сюда на месяцок перевести и все». Сразу после этой фразы начинают бежать, именно бежать, осужденные. И только в ходе их пробежки раздаются команды «бегом, бегом». При этом никакого времени для исполнения данной команды не предоставляется. По сути, оно и не нужно было, так как осужденные уже передвигались бегом. Однако, их передвижение сопровождалось нанесением ударов со стороны присутствующего в кадре подсудимого Никитенко, в том числе ударом ногой. Сразу после этого, обращаясь к Скороходу и улыбаясь, Никитенко сказал: «…меня уволят когда-нибудь».

По характеру его поведения для Никитенко такие действия в отношении осужденных не являлись чем-то непривычным или необычным. Как, в общем-то, и для других сотрудников, находящихся в данном здании в указанное время, так как никто не выразил удивления, негодования или каким-либо иным образом возмутился происходящими действиями.

Очень показательным в данном случае был диалог между свидетелями Скороходом и Бровкиным в коридоре здания ШИЗО.

Дойдя из кабинета, в котором свидетель Скороход разговаривал по телефону, до коридора, это временной промежуток с 04:40 до 05:01 видеозаписи, Скороход сообщает сотруднику Бровкину, что запись на всех видеокамерах в помещении выключена и просит его потом не забыть её включить. Просьба Скорохода не вызывает у Бровкина никаких возражений, возмущений или вопросов.

Версия стороны защиты о том, что камеры видеонаблюдения отключались в целях безопасности сотрудников, несостоятельна, поскольку кроме камер видеонаблюдения запись велась на видеорегистратор сотрудника ИК-1 Скорохода, который не был отключен. Ведение записи камерами видеонаблюдения в исправительном учреждении обязательно. И только технические неполадки могут препятствовать ведению такой записи. Исходя из диалога Скорохода с Бровкиным, а затем и с подсудимым Зиябовым, запись камер видеонаблюдения была отключена намеренно.

Кроме того, Скороход просит Бровкина: «ты там показывай им, кого пожестче, ладно?». На данную фразу Бровкин отвечает: «они уже спросили..» далее диалог прерывается сотрудником колонии, обратившемся к Скороходу.

Начиная с 07:26 по 07:35 данной видеозаписи, Скороход встречает Зорина и Писаревского. Один из них обращается к Скороходу с фразой: «Суслики бегут. Плохо бегут, надо поторопить».

Такое обращение по отношению к осужденным является уничижительным, унижающим их человеческое достоинство.

Сторона защиты пыталась представить нам версию, что термин «суслики» – это осужденные, отбывающие наказания в строгих условиях содержания, а также, что данный термин широко используется среди сотрудников. Однако, данная версия несостоятельна, поскольку все события происходили не в отряде строгих условий отбывания наказания, а в помещении ШИЗО, ПКТ и ЕПКТ. Ряд свидетелей из числа сотрудников УФСИН по ЯО не подтвердили такую версию стороны защиты, потерпевшие тоже не имели представления, по какой причине их так называют. Более того, даже если принять версию стороны защиты, такое определение не становится менее унижающим человеческое достоинство.

Далее, после нанесения Зиябовым удара Костоеву в конце коридора, Скороход произносит фразу: «Поехали» (07:39-07:41), а затем, когда продолжилось нанесение ударов упавшему Костоеву: «Во, понеслась» (07:49-07:51).  После этого Скороход обращается к проходящему мимо Никитенко со словами: «Э, слышь. Пожёстче с ними» (07:58-08:02). Далее Скороход подходит к Зиябову, и которому говорит: «Сардор, пожёстче вот с этими».

Затем состоялся диалог Зиябова и Скорохода:

Зиябов: «вы записи отключили?».

Скороход: «Все выключили записи».

Зиябов: «Спецы..» (08:02-08:11).

Далее у Скорохода идет диалог с Писаревским, в конце которого к диалогу подключается Зиябов (08:17 – 08:50):

Скороход: «Слышь, Влад, а к ним применялись, нет, как следует?».

Писаревский: «нет».

Скороход: «Так может примениться к ним как следует, с оформлением?»

Писаревский: «Можно».

Зиябов: «Занимайтесь», показывая в сторону класса воспитательной работы, где проводились обыски осужденных.

Далее Зиябов говорит: «А зачем? Возьмите полотенце. И попробуйте один день полотенцем. Ни синяка, ни х..я…»

Скороход: «Да я говорю, Ваганов применял, на меня там один пожаловался, что, короче, якобы…».

Зиябов, показывая рукой в сторону класса воспитательной работы: «Я говорю, вот сейчас вы оставите на нем синяки. Нах..я? Нагните его на стол…», далее окончание фразы перебивается шумом.

Скороход: «Сейчас сделаем».

После этой фразы Скороход идет по коридору и просит простыню.  

При этом, никто из сотрудников, которые были свидетелями данного диалога, поскольку, судя по кадрам видеозаписи, находились в непосредственной близости к Скороходу и Зиябову, не повели себя как-то непривычно. Обстановка среди сотрудников была обычная, рабочая.

Согласно показаниям потерпевших Гукасяна, Николаева, Костоева, избиение осужденных в колонии являлось распространенным явлением. А именно в тот день действия сотрудников были слаженными и дополняли друг друга.

[…]

В ходе судебного заседания был допрошен ряд свидетелей, сотрудников ИК-8 Ловыгин, Волнянко, Кудряшов, Денисовс, Денисов, а также сотрудники ИК-1 Тимофеев, Мамоян, Писаревский, Лодыгин, которые, также, не считают происходившее на видеозаписи чем-то из ряда вон выходящим, ЧП.

Более того, в судебном заседании был допрошен свидетель Михайленко, который на день произошедших событий в ИК-1 занимал должность начальника ФКУ ИК-8 УФСИН России по ЯО, а в настоящее время занимает должность первого заместителя начальника УФСИН по ЯО. Также был допрошен свидетель Ельчанинов, работавший в период рассматриваемых событий прокурором по надзору за соблюдением законов в ИУ. Данные свидетели показали, что никаких внештатных ситуаций по данному обыску он не помнят. Однако, после проведения проверки по сообщению СМИ, опубликовавшими видеозапись применения физической силы к осужденным, материал был направлен в орган предварительного следствия, а затем было возбуждено уголовное дело.

При таких обстоятельствах, а также, при том, что подсудимый Зиябов еще и обучал сотрудников ИК-1 как избивать осужденных, не оставляя следов, вполне закономерен вывод о том, что насилие к осужденным применялось вполне обыденно, на регулярной основе. Вышестоящее руководство, а также, надзирающие за исправительными учреждениями органы, также не считали действия, совершенные подсудимыми Зиябовым и Никитенко, нарушающими как права потерпевших, так и охраняемые законом интересы общества и государства, посягающими на общепризнанные принципы и нормы, гарантированные Конституцией и федеральными законами РФ, дискредитировавшие государственные органы системы исполнения наказаний.

[Далее адвокат потерпевших дает оценку обязательности исполнять команду «бегом»]

Подсудимые и сторона защиты полагают, что данное требование является законным, а невыполнение этого требования является злостным нарушением со стороны осужденных и влечет за собой применение физической силы.

Допрошенный в ходе судебного заседания свидетель Михайленко, являющийся в настоящее время первым заместителем начальника УФСИН России по ЯО пояснил, что целью передвижения спецконтингента «бегом» является соблюдение распорядка дня, а также, чтобы избежать передачи осужденными запрещенных предметов, предотвратить нанесение осужденными травм сотрудникам.

Однако, такое требование не установлено законом в качестве обязательного для исполнения осужденными требования.

Обязанности осужденных закреплены в Правилах внутреннего распорядка исправительных учреждений. Именно с данными правилами под роспись должен быть ознакомлен осужденный по прибытию в исправительное учреждение для отбывания наказания.

Согласно п. 45, 164 ПВР ИУ, передвижение групп осужденных по территории ИУ осуществляется строем в установленном администрацией ИУ порядке.

Осужденные, содержащиеся в ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ и в одиночных камерах, при передвижении за пределами камер держат руки за спиной. При каждом выводе осужденных из камеры производится их личный обыск, а обыскиваемый становится лицом к стене, упираясь в стену вытянутыми руками, ноги ставятся на ширину плеч.

С какими-либо иными обязанностями, касающимися передвижения по территории ИУ, обязательными для исполнения в период отбывания наказания, осужденные не знакомятся.

Какой-либо иной порядок передвижения осужденных по территории ФКУ ИК-1 УФСИН России по ЯО администрацией данного учреждения не разрабатывался, не утверждался, не доводился под роспись до сведения осужденных, а потому, не может являться законным. Данный факт подтверждается показаниями вышеуказанного свидетеля Михайленко, согласно которым вопрос по передвижению осужденных бегом при проведении обысковых мероприятий ничем не регламентирован.

Версия подсудимых и стороны защиты о том, что передвижение «бегом» — это обычная практика, применяемая в исправительных учреждениях, не является состоятельной и опровергается приведенными мной выше доводами. Более того, устоявшаяся в исправительных учреждениях Ярославской области такая практика не говорит о том, что она является законной. Например, устоявшаяся практика применения насилия в отношении осужденных, о которой говорили все потерпевшие, не означает, что она является также законной.

Несостоятельной является и версия подсудимых и стороны защиты о том, что передвижение «бегом» необходимо для того, чтобы исключить передачу осужденными друг другу запрещенных предметов. Исходя из указанного мной выше пункта 164 ПВР ИУ, перед каждым выводом осужденного, содержащегося в ШИЗО, ПКТ, ЕПКТ, он подвергается личному обыску.

Допрошенные в судебном заседании потерпевшие Гукасян, Костоев и Николаев подтвердили, что после того, как их вывели из камеры, их поставили на «растяжку» и провели процедуру личного обыска.

Версия подсудимых и стороны защиты о том, что передвижение «бегом» в день совершения преступления необходимо было еще и в целях личной безопасности сотрудников, также является несостоятельной.

В обысковых мероприятиях 29 ноября 2016 года принимало участие значительное количество не только сотрудников различных исправительных учреждений, но и спецназ УФСИН, что следует из исследованной нами видеозаписи. Данные сотрудники имели полную экипировку. В коридоре, как следует из видеозаписи, находилось одновременно более 10-15 сотрудников УФСИН и спецподразделения. Согласно показаниям допрошенных в судебном заседании сотрудников ИК-1, обыск проводился покамерно. То есть, максимальное количество осужденных, бежавших в тот день по коридору одновременно, составляло 5 человек. Осужденные пробегали в класс воспитательной работы для проведения полного обыска уже после проведения личного обыска, целью которого является обнаружение запрещенных предметов. Осужденные бежали, сцепив руки за спиной и опустив низ голову. Присутствующие при обысковых мероприятиях сотрудники, в том числе подсудимые Зиябов и Никитенко, являются профессиональными сотрудниками, прошедшими особую, в том числе, боевую подготовку.

При наличии таких обстоятельств цель передвижения осужденными «бегом», озвученная стороной защиты, как необходимость обеспечения безопасности сотрудников, представляется не просто несостоятельной, но и, прошу прощения, нелепой.

[Мы упускаем контраргументы адвоката по поводу позиции защиты подсудимых фсиновцев о том, что потерпевшего Гукасяна не было в камерах ШИЗО и во время обысковых материалах. Далее адвокат обосновывает, что простыня использовалась для усиления силового воздействия на избиваемых заключенных]

– Теперь что касается версии подсудимых и стороны защиты о том, что простыня, переданная осужденными сотрудникам исправительного учреждения, предназначалась не для применения в качестве орудия для избиения осужденных, а для проведения санитарной обработки осужденных.

Данная версия также является несостоятельной.

Я не буду повторять показания потерпевших Николаева и Костоева, на них в своей речи подробно уже останавливалась представитель гособвинения. Скажу лишь то, что в ходе предварительного следствия оба потерпевших давали показания относительно применения к ним незаконной физической силы, в том числе, мокрой простыней, связанной в узел. Оснований не доверять показаниям обоих потерпевших не имеется.

Исследованная в ходе судебного заседания видеозапись, на которой изображен потерпевший Костоев, стоящий в углу и придерживаемый подсудимым Никитенко, также подтверждает факт применения силы к Костоеву, в том числе, мокрой простыней, поскольку на его лице и теле видны телесные повреждения и на стене вокруг потерпевшего Костоева имеются мокрые следы.

Кроме того, из содержаний видеозаписи с незаконным применением физической силы к осужденным подсудимыми Зиябовым и Никитенко, на временном промежутке с 08:55 до 09:10 следует, что санитарная обработка осужденных проходила в помещении, из которого выходили два неустановленных осужденных, передавших простыню Скороходу. Это подтверждается имеющимся в данной комнате стулом и остатками волос на полу помещения.  

Отдельно обращаю внимание суда и участников процесса, что в момент передачи осужденными простыни Скороходу, на 9:12 секунде, когда Скороход спрашивает у Зиябова, подойдет ли такая простыня, слышится голос за кадром со словами «Мочи ее».

Все указанные обстоятельства говорят о том, что мокрая простыня использовалась подсудимым Зиябовым для незаконного применения физической силы к потерпевшим, а не была использована для санитарной обработки осужденных либо в каких-то иных целях.

[…]

[О личностях подсудимых и потерпевших и о попытках выставить заключенных людьми, не способными к правдивым показаниям]

Хотелось бы высказаться относительно характеристики личности обоих подсудимых, а также, размера того наказания, которое предложила сторона обвинения для подсудимых Зиябова и Никитенко.

Из показаний потерпевшего Гукасяна следует, что подсудимый Зиябов по натуре жестокий и агрессивный, крайне негативно относится ко всем осужденным, его все боятся (т. 13 л.д. 1-11, т. 13 л.д. 21-25).

Очевидцами агрессивного поведения подсудимого Зиябова стали все мы, участники процесса, когда Зиябов в судебных заседаниях перебивал стороны, повышал тон, за что получал замечания Суда. Свое отношение к потерпевшим Зиябов недвусмысленно выразил в ходе своего допроса.

Потерпевший Гукасян, по утверждению Зиябова, лгун, наркоман. В судебном заседании, по мнению Зиябова, Гукасян находился в непотребном состоянии. Однако, данный факт не соответствует действительности. Показания Гукасяна подтверждаются имеющимися в материалах дела доказательствами. В судебном заседании Гукасян находился абсолютно трезвым, в противном случае его допрос не состоялся бы. Более того, потерпевший Гукасян попросил у Суда небольшой перерыв, поскольку для него сами воспоминания произошедшего были повторной пыткой, о чем им так и было заявлено.

В отношении потерпевшего Костоева подсудимый Зиябов говорит, что данная категория заключенных требует более строгого отношения. Было принципиально добиться выполнение указаний, чтобы снизить его авторитет среди других осужденных. И что если бы не удалось добиться выполнение команды от осужденного, то сотрудники бы проиграли. Вырос бы авторитет осужденных.

То есть, Зиябов сам утверждает, что целью применения физического насилия в отношении Костоева было снижение авторитета среди других осужденных.

[…]

По поводу потерпевшего Николаева Зиябов говорит о том, что тот легко может поменять точку зрения под давлением прокуратуры, представителя потерпевшего, правозащитников.  Между тем, потерпевший Николаев давал последовательные показания, как в ходе предварительного следствия, так и в судебном заседании, объясняя некоторые возможные неточности давностью произошедших событий.

Таким образом, подсудимый Зиябов крайне негативно относится к потерпевшим, пытается выставить их перед другими участниками процесса и перед судом в неприглядном виде, хотя утверждает, что лично с ними не знаком и увидел только в зале суда.

Ни один из подсудимых за весь период рассмотрения дела не принес извинений в адрес потерпевших. Наоборот, Зиябов, в ходе своего допроса в судебном заседании, сказал о том, что сотрудники УИС не должны бояться применять силу и спецсредства.

[Далее адвокат представляет контраргументы, опровергающие версию подсудимых о том, что колония требовала к себе более строгого и жесткого управления]

– В оправдание своих действий оба подсудимых ссылаются на то, что колония была поставлена на контроль в УФСИН России по ЯО и в ФСИН России в связи со сложной обстановкой внутри колонии, а также, в связи с тем, что в 2015 году в ИК-1, якобы, был бунт. Однако документальные подтверждения в обосновании такой версии подсудимыми и стороной защиты не представлено. Напротив, мной была представлена официальная позиция УФСИН России по ЯО именно по тому инциденту, который, якобы, произошел в колонии в 2015 году.  УФСИН по ЯО опровергло информацию о бунте в колонии, указав, что информация в СМИ не соответствует действительности. Таким образом, оперативная обстановка в данной колонии, на момент произошедших событий, являлась абсолютно стандартной, как и в других учреждениях УИС.

[Адвокат говорит о пытках и позиции правозащитников]

– Подсудимые и сторона защиты винят в том, что произошло, а также, в том, что данное уголовное дело удалось не просто расследовать, хотя расследование еще продолжается, но и довести до суда, лично меня, а также, правозащитные организации, которым, якобы, выгодна дестабилизация системы ФСИН. И такая позиция подсудимых и стороны защиты с завидным постоянством повторялась из заседания в заседание.

Ничего, кроме изумления, такая позиция не вызывает. Получается, что адвокаты и правозащитные организации, защищающие права осужденных, помогающие им добиваться справедливости и наказания для тех, кто их права нарушает – враги системы. А те, кто публикует видео совершенных преступлений – сами преступники.

[…]

[Адвокат опровергает позицию защиты подсудимых о запрете публикации видео]

– Позиция подсудимых и стороны защиты, о том, что требуется разрешение на публикацию в СМИ видеозаписей, на которых запечатлено совершение преступления сотрудниками УИС, не является состоятельной.

Гриф «ДСП», на который постоянно ссылаются подсудимые и защита, распространяется только на сотрудников. В ходе рассмотрения дела представлено достаточно доказательств, что выданный Ефремовым органам следствия диск с видеозаписями, был получен без нарушения действующего законодательства. Кроме того, Ефремов не является источником передачи информации в СМИ, следовательно, никакие нормы закона им нарушены не были. Остальные доводы законности получения исследованных в ходе судебного рассмотрения видеозаписей были изложены представителем гособвинения, я не вижу необходимости вновь их повторять.

[Адвокат говорит о безусловной ценности запрета пыток и предназначении системы исправления наказаний]

Что хотелось бы сказать в заключении. Общечеловеческие нормы морали, не говоря уже о нормах закона, в том числе и Европейской Конвенции по защите прав человека и основных свобод говорят нам, что никому и ни при каких обстоятельствах нельзя бить и пытать людей. Указанные мной выше Минимальные стандартные правила обращения с заключенными говорят нам, что телесные наказания, жестокие, бесчеловечные или унижающие человеческое достоинство виды наказания следует запрещать в качестве наказания за дисциплинарные проступки, это если даже вдруг на минуту поверить подсудимым в части того, что осужденные не выполняли их команды. Хотя материалы дела и установленные в судебном заседании обстоятельства говорят нам о том, что версия подсудимых не является состоятельной.

 Все сотрудники мест заключения всегда должны вести себя и выполнять свои обязанности так, чтобы служить примером для заключенных и завоевывать их уважение – об этом нам также говорят упомянутые ной выше Минимальные стандарты. Я не говорю уже и не цитирую должностные инструкции подсудимых и иные ведомственные акты.

Я сама выросла в семье потомственных военных, практически все мои родственники по отцовской линии, а также, мой родной брат являются офицерами. Мы воспитывались так, что честь офицера и слово офицера не должны быть никаким образом запятнаны. Если ты в чем-то виноват, что-то сделал не то, ты должен за это отвечать, а не искать себе оправдания. В данном случае подсудимые, хотя и называются офицерами, таковыми, на мой взгляд, не являются. Да простое мужское поведение говорит – натворил – отвечай.

Мы же весь процесс наблюдаем за тем, как двое взрослых, больших, образованных и специально подготовленных мужчин, потерпевшие по отношению к которым вполовину меньше ростом и комплекцией, не говоря о численном превосходстве сотрудников над осужденными, пытаются оправдать свое поведение, выставляя потерпевших врунами, наркоманами, подпадающими под общественное влияние людьми. Это не просто некрасивое поведение, это поведение, не достойное звания офицера и не дающее возможности дальше проходить службу в органах УИС.

Поэтому, я полностью согласна с тем дополнительным наказанием, которое было предложено представителем гособвинения.

[…]

[Адвокат говорит о недопустимости снисхождения к подсудимым]

– Я прошу суд не делать никакого снисхождения при назначении наказания подсудимым Зиябову и Никитенко, поскольку данное преступление было совершено в том числе и при наличии отягчающих обстоятельств – совершение преступления группой лиц по предварительному сговору. А также, преступление было совершено подсудимыми в отношении лиц, которые заведомо были от них зависимы. Более того, в обязанность которых входило обеспечение безопасности их жизни и здоровья.

Подсудимый Зиябов в своем допросе сказал, что сотрудники УИС не должны бояться применять силу и спецсредства к осужденным. А я хочу сказать, что назначение справедливого наказания должно показать обществу, что нужно не бояться отстаивать и защищать свои права. Даже если ты осужденный и от тебя, как может показаться сначала, ничего не зависит. Я надеюсь, что благодаря тому, что потерпевшие не побоялись встать на защиту своих прав, что данное дело, несмотря на все препятствия, все же было расследовано, доведено до суда и подсудимые получат справедливый приговор, послужит стимулом для защиты своих прав и законных интересов тех, чьи права в местах лишения свободы нарушены и продолжают нарушаться со стороны сотрудников УИС.

На этом мне бы хотелось закончить свою речь.

Ходатайствую о приобщении данной позиции в письменном виде к материалам дела.