ИСТОРИЯ АРТЕМА БАТАЛОВА
Умерщвление вместо исправления
Автор: Анатолий Папп
Редактор: Асмик Новикова
Баталов Артем Александрович родился в 1990 году, жил в Богородске Нижегородской области. В 17 лет он заболел инсулинозависимым сахарным диабетом первого типа. Ему приходилось в местной больнице ежемесячно проводить замеры сахара и получать инсулин, который ему кололи 4 раза в день.
В апреле 2012 года Артем был признан виновным в незаконном приобретении, хранении и сбыте наркотиков (ст. 228 ч.3 УК РФ). Это была его третья судимость. Первый условной срок он получил в 17 лет за вымогательство (ст. 163 УК РФ), второй — через год по той же статье, уже реальный, 3 года и 3 месяца колонии общего режима. Третий срок, 8 лет и 3 месяца, отбывал в Лечебно-исправительном учреждении (ЛИУ) №3 ГУ ФСИН по Нижегородской области. Должен был освободиться.
В личном деле Артем характеризуется отрицательно: «Осужденный Баталов А.А. состоит на профилактических учетах: склонный к употреблению и приобретению наркотических веществ … и алкогольных напитков, организующие и провоцирующие групповое противодействие законным требованиям администрации, склонный к совершению побега».
По словам матери, Нины Ивановны Баталовой, Артем писал жалобы в различные инстанции на условия содержания, утверждал, что ему не предоставляют установленные продукты питания, сообщал об ухуджении состояния здоровья (кроме сахарного диабета у него был выявлен туберкулез легких и гепатит С). Баталов жаловался матери, что 2 года содержался в ПКТ и ШИЗО без выхода. За это время туберкулез одного легкого превратился в туберкулез двух легких в фазе распада. Он жаловался, что администрация и врачи колонии намеренно его умерщвляли из-за личной неприязни и постоянно продлевали ПКТ и ШИЗО.
В июне 2019 года в телефонном разговоре с матерью Артем говорил, что у него выпадают волосы и шатаются зубы.
Артем Баталов умер 27 июня 2019 года. Об этом матери сообщил по телефону один из осужденных. По его словам, к Баталову около 40 минут не приходил врач, а когда пришел, у него не оказалось с собой инъекции инсулина. Через 20 минут, когда врач вернулась с инсулином, больной уже впал в кому.
Предварительной причиной смерти был назван инсулинозависимый сахарный диабет. А в документе, подписанном начальником ФКУ ЛИУ-3 подполковником Копейкиным предварительный предсмертный диагноз обозначен как «отек легких? Отек мозга? Гипергликемическая кома».
По факту смерти начальник колонии самостоятельно провел проверку, а 28 июня сообщил о смерти осужденного в следственный комитет (Семеновский межрайонный следственный отдел Следственного управления Следственного комитета РФ по Нижегородской области).
Уголовно-процессуальная проверка по факту смерти Баталова была назначена следствием 12 июля 2019 года.
Через три дня, 15 июля, следователь Ведерникова отказала в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления. Следователь установила, что последний медицинский осмотр Беглов проходил за неделю до смерти перед водворением в штрафной изолятор, жалоб не предъявлял, от медицинского осмотра отказался, было вынесено заключение о возможности его содержания в ШИЗО.
Мать осужденного не была уведомлена о результатах проверки. Кроме этого, 25 июля Главное управление ФСИН по Нижегородской области на ее запрос отказалось предоставить информацию о медицинском обеспечении Баталова и причинах его смерти, сославшись на врачебную тайну. После этого мать Артема 23 августа 2019 года подала сообщение о преступлении в следственный комитет (СК), где указала, что сыну несвоевременно и ненадлежаще оказывали медицинскю помощь, из-за чего он умер, просила найти виновных и привлечь их к уголовной ответственности.
В апреле 2022 года, так и не добившись правды о смерти сына, Нина Баталова обратилась за помощью в Фонд «Общественный вердикт». Юрист Фонда Светлана Тореева изучила материалы дела и подала жалобу в Европейский суд по правам человека.
Естественная смерть или убийство?
Со слов матери и из жалобы самого Артема Баталова известно, что к лету 2019 года он находился «в ШИЗО ПКТ уже два года без выхода». Мы писали о механизме наказания в колониях, который позволяет самого мирного и законопослушного осужденного провести через последовательность все более жестоких дисциплинарных наказаний — вплоть до изменения назначенного судом режима.
Согласно Уголовно-исправительного кодекса (ст. 117 УИК РФ) «налагаемое взыскание должно соответствовать тяжести и характеру нарушения», обычно в штрафной изолятор помещают за злостные нарушения режима, к которым относятся употребление спиртного и наркотиков, мелкое хулиганство, неповиновение, изготовление запрещенных предметов, организация забастовок, мужеложество и некоторые другие действия. Но кроме этого «злостным может быть признано также совершение в течение одного года повторного нарушения, если за каждое из этих нарушений осужденный был подвергнут взысканию в виде водворения в штрафной или дисциплинарный изолятор» (Ст. 116 УИК РФ). Поэтому осужденных, чем-то не угодивших администрации, уличают в каком-то незначительном нарушении, назначают взыскание в виде выговора, а далее за второе и последующие незначительные нарушения дают уже ШИЗО якобы из-за неэффективности в случае этого осужденного выговора как санкции. Цепочка взысканий позволяет признать его уже злостным нарушителем порядка, перевести на более жесткий режим («строгие условия содержания»), назначать содержание в «помещении камерного типа» (ПКТ)
В доступных нам материалах нет сведений о характере проступков Баталова, повлекших все наказания в виде ШИЗО-ПКТ, только фраза о «нарушениях режима содержания». Во всяком случае, администрация не указала на совершение им злостных нарушений.
В подобных преследованиях часто проглядывается мотив действий администрации, не обязательно политический. Это может быть, например, жалобы заключенного. Может быть, это как раз тот случай: «Мне известно, что мой сын писал жалобы на его содержание в ФКУ ЛИУ №3 в различные инстанции», — сообщала мать Артема. Сам Баталов пишет в жалобе о несправедливости наказаний: «Личная неприязнь у Павлова С.М. По его указаниям мне вроде бы законные нарушения придумывают и продляют ПКТ ШИЗО».
Мы пытаемся найти мотив в действиях администрации, потому что то, что сделали с Баталовым, не могло быть случайностью.
«Гипогликемия – это нездоровое состояние организма, при котором уровень глюкозы в крови опускается ниже отметки 3,3 ммоль/л., <…> в тяжелых случаях без своевременного лечения может привести к органическому поражению мозга и даже развитию комы», — пишут в медицинских справочниках, например, здесь. Среди причин развития гипогликемии первыми называют недостаточный прием углеводов и пропуск приема пищи.
Представители ФСИН в письме матери Баталова сообщали: «Баталов Артем Александрович 20.12.2017 был водворен в ПКТ ЛИУ-3 ГУФСИН России по Нижегородской области сроком на 6 месяцев. За время отбывания наказания в ПКТ учреждения Баталов А.А. допускал нарушения режима содержания, за что водворялся в штрафной изолятор 28 раз». Еще раз: за полтора года Баталова 28 раз переводили из одного камерного режима в другой камерный режим. В ПКТ можно покупать дополнительное питание, но ШИЗО — нельзя, этим, по всей видимости, и было обеспечено развитие гипогликемии.
В «Выписке из медицинской документации» колонии указано, что «…У Баталова А.А. отмечались гипогликемические состояния 09.02.2019, 01.03.2019, 23.04.2019, 27.04.2019, 28.04.2019». иными словами, состояние Баталова, близкое к критическому, врачам колонии было известно.
А вот копии страниц медицинской карты:
«28.04.19. Вызов в ШИЗО в 11:30. … Жалобы на слабость, «трясет», головная боль, сухость во рту, гипогликемия».
«01.03.2018 20:10 Вызов в ШИЗО к ос. Баталову А.А. 1990 г. …Сознание мутное, привели под руки, речь невнятная. Походка шаткая, тремор конечностей, от головы до ног капает холодный, липкий пот, зрачки сужены на свет не реагируют.
Диагноз: гипогликемичская кома. Была сделана инъекция инсулина. Рекомендации: соблюдение режима приема пищи, инъекции инсулина. Дан постельный режим на 02.03.2018».
И так пять раз только за весну 2019 года, в шестой раз Баталов впал в кому и умер.
Именно об этом он предупреждал в своей жалобе «на неправомерность действий и мед. нарушений, допущенных начальником ТБ ФКУ ЛИУ №3 Паршиной Маргаритой Михайловной путем злоупотребления до летального исхода в совокупности с администрацией ФКУ ЛИУ №3. … Намеренно, умышленно врачи с администрацией вредят моему состоянию здоровья, умертвляют!».
«Сахарный диабет инсулинозависимый ухудшается, осложнения на глаза, на ноги, приезжала врачебная комиссия с ИК-5, любая царапина начинает гнить, не заживать от нехватки воздуха, витаминов, движения, питания. Кормить не кормят, положенную пайку не дают: масло, молоко, творог, мясо нет этого ничего. Не дают кипяток заварить вермишель б/п, из-за этого у меня часто бывает предкомное состояние с пониженным сахаром. Врачи говорят мы тебя не спасем от пониженного сахара из комы, мы не при чем решай с администрацией», — писал Баталов в жалобе.
Это его заявление абсолютно согласуется с медицинскими документами: «В связи с несоблюдением режима питания у Баталова А.А. отмечались гипогликемические состояния. …Проводились беседы о необходимости соблюдения режима питания.»
В цитировавшемся выше письме матери Баталова фсиновцы сами же отметили, что «в соответсвии с ч.1 ст. 118 УИК РФ осужденным к лишению свободы водворенным в штрафной изолятор запрещаются свидания, телефонные разговоры, приобретение продуктов питания, получение посылок, передач и бандеролей.»
Принимая во внимание, что Баталов сидел не в обычной колонии, а в «Лечебно-исправительном учреждении» (ЛИУ), невозможно поверить, что сотрудники «не ведали, что творили», когда лишали больного диабетом, инвалида II группы, в прямом смысле жизненно необходимого ему питания.
Тюремная медицина: недоотделились
Итак, Баталов, как сказано в жалобе в ЕСПЧ, «шесть раз терял сознание и был в предкомовом состоянии». Каждый раз врачи ЛИУ выводили его из этого состояния, убеждали в необходимости регулярного питания в ШИЗО, советовали «решить с администрацией». И эти же врачи каждый раз подписывали необходимое по закону заключение о возможности его содержания в ШИЗО.
Последнее такое заключение было подписано 21 июня 2019 года доктором Е.В. Зверевым.
Напрашивается вывод, что у администрации были средство, мотив и возможность для совершения преступления, а врачи — добровольно или вынужденно — администрации содействовали.
Здесь нужно сказать несколько слов о положении тюремной медицины в системе ФСИН.
С советского времени медицинская часть колонии или СИЗО функционировала как ее структурное подразделение, медицинский персонал подчинялся начальнику учреждения. С 2014 года медчасти переподчинили региональным управлениям ФСИН, что стало шагом в сторону независимости медицины в тюрьме. Медслужба стала более самостоятельной, но осталась внутри тюремного ведомства, так что реформа не повысила качество медпомощи и не сделало ее более доступной для осужденных, проблема независимости тюремных врачей так и не была решена в полной мере.
Врачи продолжают быть тюремными медиками, они встроены в самостоятельную вертикаль медицинской службы внутри ФСИН, хотя и не связаны отношениями субординации с начальством конкретной колонии или СИЗО.
В августе 2019 года представители ФСИН заявили, что обсуждается возможность передачи тюремной медицины в ведение Минздрава. Это стало бы настоящим прорывом: вместо подчиненного статуса медчасти могли бы стать, наоборот, своеобразным независимым контролером в тюрьме.
С тех пор заявлений по этой теме не было.
Чехарда отказов и отмен как метод имитации расследования
Начальник колонии (ФКУ ЛИУ-3) подполковник внутренней службы А.В.Копейкин провел внутреннюю проверку и 28 июня 2019 года подписал и направил в Следственный комитет «Постановление о передаче сообщения о преступлении по подследственности». В документе указывался предварительный предсмертный диагноз: «Отек легких? Отек мозга? Гипергликемическая кома», а также перечислялись заболевания Баталова: сахарный диабет 1 типа, туберкулез легких и гепатит С. «Таким образом имеются сведения о наличии признаков преступления, предусмотренные статьями 105, 111 ч.4, 124 ч.2 УК РФ», — говорилось в документе. Содержание этих статей — убийство, причинение тяжкого вреда и неоказание помощи больному с причинением смерти по неосторожности.
Отсюда начинается история волокиты. До СК сообщение о преступлении добралось только через две недели — 12 июля 2019 года. Согласно рапорту старшего следователя А.Д. Ведерниковой, именно эта дата стоит в Книге регистрации сообщений о преступлениях Семеновского межрайонного следственного отдела следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Нижегородской области.
Через три дня, 15 июля 2019 года, следователь Ведерникова подписала Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. В постановлении упоминается один рапорт (младшего инспектора о вызове фельдшера для Баталова в ШИЗО) и одно объяснение (о переводе Баталова из ШИЗО в стационар ночью 27 июня и о его смерти в 5 утра). В рапорте также говорится, что у погибшего был сахарный диабет, который и является предварительной причиной смерти. Из этих скудных сведений следователь делает неожиданный вывод: «Таким образом, в ходе проверки данных, указывающих на совершение в отношении Баталова А.А. преступления, предусмотренного ч.1 ст. 105, ч.4 ст. 111, УК РФ не установлено, в связи с чем отсутствуют основания для возбуждения уголовного дела».
Никаких других действий в рамках проверки, кроме сбора четырех бумаг, в постановлении не усматривается. Кроме этого, следователю каким-то образом удалось потерять одну из трех статей из сообщения о преступлении начальника колонии, а именно — ст. 124 УК (неоказание помощи больному).
Мать Баталова ничего этого не знала, поскольку ей не сообщили ни о проверке, ни о ее результатах. Она запросила у ФСИН медицинские документы сына, но получила отказ: 25 июля начальник ГУФСИН России по Нижегородской области Н.В.Теущаков сообщил Баталовой, что «передача сведений, состовляющих врачебную тайну, допускается только с письменного согласия гражданина или его законного представителя», и что «надлежащим образом оформленное письменное согласие Баталова А.А. на передачу заявителю сведений, составляющих врачебную тайну, к поступившему не приложено».
«Для сведения сообщаю, что в настоящее время по факту смерти Баталова А.А. проводится служебная проверка», — добавил начальник ГУФСИН, хотя к этому времени уже десять дней как СК отказал в возбуждении уголовного дела, а ГУФСИН, как позже выяснится, вообще никакой проверки не проводил.
Не дождавшись никаких результатов проверки, 6 сентября Нина Баталова написала заявление о преступлении на имя руководителя Следственного управления Следственного комитета РФ по Нижегородской области половника юстиции А.П. Виноградова, в котором говорится: «Считаю, что мой сын умер вследствие ненадлежащим образом и несвоевременно оказанной медицинской помощи, что в действиях врачей и руководства ФКУ ЛИУ-3 ГУФСИН России по Нижегородской области могут усматриваться признаки преступления, предусмотренные ст.ст. 109, 124, 125, 29 УК РФ. Прошу вас провести проверку и возбудить уголовное дело по факту смерти моего сына».
Выждав почти месяц, 30 сентября заместитель руководителя Семеновского следственного отдела СК капитан юстиции И.С. Чернышов подписывает Постановление об отмене постановления об отказе в возбуждении уголовного дела и о возвращении материала для дополнительной проверки. «Данное постановление было вынесено преждевременно и подлежит отмене, а материал необходимо возвратить на дополнительную проверку», — указывает начальник следователя Ведерниковой. И предписывает ей же в ходе дополнительной проверки среди прочего «провести комплексную медицинскую экспертизу о наличии в действиях должностных лиц дефектов». Остается неясным, почему сама Ведерникова не догададалась провести медицинскую экспертизу, тем более, что на стадии проверки действующий УПК позволяет следователю назначать экспертизы, и почему ее начальство заметило это только после жалобы матери, а не в рамках своего процессуального контроля. О надзоре со стороны прокуратуры, которая должна утверждать постановления об отказе в уголовном деле или о возбуждении дела, — ничего неизвестно.
Следователь Ведерникова не торопится выполнять указания начальства. Через два месяца, 4 декабря, она направляет запрос во ФСИН. Там тоже не торопятся, и отвечает почти через месяц, 31 декабря: «сообщаем, что медицинская документация была направлена в ваш адрес… Что касается материалов служебной проверки по факту смерти Баталова А.А., … такая проверка не проводилась».
Еще через полмесяца, по окончании новогодних праздников, Ведерникова подписывает «Постановление о назначении комплексной судебно-медицинской экспертизы», в которой предлагается поставить перед экспертами вопросы, среди которых: причины смерти Баталова, проведенные медицинские мероприятия, правильность диагностирования и лечения, наличие ошибок в оказании медицинской помощи, соответствие стандартам и нормативам оказания медицинской помощи в сфере здравоохранения. Последний вопрос был: «Повлекли ли действия (бездействия) сотрудников ФКУ ЛИУ-3 … к ухудшению состояния здоровья Баталова? Состоят ли его действия (бездействия) в причинной связи с наступлением смерти Баталова А.А.?»
Своим постановлением 13 января Ведерникова назначила судебно-медицинскую экспертизу, а через 5 дней, 18 января 2020 года, неожиданно подписала «Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела» (второе). С теми же доводами, что и в первом отказе. И не дождавшись результатов экспертизы.
А еще через две недели, 31 января, этот второй отказ тоже был отменен, то есть было подписано второе «Постановление об отмене постановления об отказе в возбуждении уголовного дела», в котором тот же капитан юстиции Чернышов повторил свое первое постановление об отмене отказа, но почему-то поручил новую проверку все тому же следователю Ведерниковой.
Этот пинг-понг продолжился, и 1 апреля Ведерникова снова постановила отказать в возбуждении уголовного дела (третий отказ).
Между тем параллельно развивалась история с судмедэкспертизой. Бюро судмедэекспертизы 3 апреля напоминило следователю Варениковой, что еще 23 января (и 28 февраля повторно) просило ее назначить экспертом врача-терапевта. Поскольку ответ на эти два ходатайства не поступил, Бюро возвратило «всю документацию на Баталова А.А. без исполнения».
Адвокат 28 октября 2020 года направил жалобу в Семеновский районный суд Нижегородской области, где просил признать постановление от 1 апреля об отказе в возбуждении уголовного дела незаконным и обязать следствие устранить нарушения. Адвокат указал, в частности, на неполноту и необъективность проведенной проверки: не были проведены необходимые следственные действия, утрачены важные доказательства.
Суд состоялся 20 ноября. Но в ходе заседания выяснилось, что отказное постановление следователя было отменено 16 октября, то есть через пару недель после подачи жалобы в суд. И этот прием следствия (отменять постановление об отказе, чтобы нивелировать жалобу) снова, уже в третий раз, сработал: суд прекратил производство по жалобе, согласившись с прокурором, что «предмет судебно-контрольной проверки к моменту судебного заседания исчерпан». Отметим, что теперь, после постановления Пленума Верховного суда (Постановление №22 от 28 июня 2022 г. «О практике рассмотрения судами жалоб в порядке статьи 125 УПК РФ»), такие приемы работать не должны – суды обязаны будут рассмотреть жалобу на бездействие следствия даже если следователь заблаговременно перед судом отменит свое же постановление.
Прошел еще один год.
Так как Нину Баталову, как и раньше, не уведомили о результатах проверки (уже четвертой), в августе 2021 года ее адвокат снова обратился в Семеновский районный суд с просьбой признать незаконным бездействие следствия.
Рассмотрев жалобу, 13 сентября 2021 года суд отказал в ее удовлетворении по тем же основаниям, что и год назад. Из постановления суда стало известно, что следователь Ведерникова в общей сложности шесть раз отказывала в возбуждении уголовного дела по факту смерти Баталова. И шесть раз эти отказы отменялись вышестоящим следственным органом с назначением дополнительной проверки. В этот раз произошло то же самое: 1 сентября, узнав о новой жалобе, следствие отправило дело на дополнительную проверку, а суд получил повод заявить, что предмет обжалования отсутствует: «Доводы заявителя, изложенные в жалобе о допущенной следственным органом волоките при проведении проверки … по факту смерти осужденного Баталова А.А., следует признать необоснованными, поскольку они не соответствуют представленному материалу. Проверка по факту причинения смерти Баталову А.А. продолжается, в данный момент проводится судебно-медицинская экспертиза. … Производство судебно-медицинской экспертизы было осложнено эпидемиологической обстановкой. … При таких обстоятельствах суд не соглашается с доводами заявителя о том, что должностные лица бездействовали и уклонялись от проведения проверки».
Суд не смутило, что его предыдущее решение привело к продолжению волокиты, что последовательные отказы в возбуждении уголовного дела и их отмены после жалоб как раз и позволяют следствию на заниматься делом уже больше двух лет, что проверка в очередной раз поручена тому самому следователю, который ее саботирует.
Баталова жаловалась также на то, что ее не уведомляли о результатах проверки, однако суд решил, что процессуальные решения направлялись заявительнице, поверив представителям СК, которые в доказательство предъявили суду свой реестр почтовых отправлений (а не почтовые квитанции, которые были бы бесспорными подтверждающими документами). Суд пришел к выводу, что права заявительницы нарушены не были. Суд отметил, что непосредственно во время судебного заседания адвокату заявительницы были вручены копии постановлений об отказах и об отмене отказов за 2019 и 2020 годы — что можно расценить только как изощренное издевательство.
Адвокат Нины Баталовой подал апелляцию, но Нижегородский областной суд 6 декабря 2021 года огласился с доводами Семеновского районного суда и отказал адвокату в удовлетворении жалобы.
Исчерпав все возможности защиты своих прав, Нина Баталова подала жалобу в Европейский суд по правам человека, в котором она жалуется на нарушение права на жизнь, отсутствие эффективного расследования по факту смерти Артема Баталова и пытки в колонии (каковыми она считает условия содержания в колонии ее больного сына).
Если постановление суда будет в пользу Баталовой, оно, возможно, даже будет когда-то исполнено. Другое дело, что после выхода России из юрисдикции ЕСПЧ его постановления перестали носить сдерживающий характер как для конкретных нарушителей прав человека, так и для государственных органов.
Выводы
Дело Артема Баталова и история расследования показывает, как с помощью квазиправовых приемов следствие может бесконечно затягивать расследование преступления, особенно когда судебный контроль ненадлежащий. В частности, суд не увидел волокиты в том, что следствие не проделало своевременно необходимых действий, не опросило видетелей, не запросило видеозаписи, что важные доказательства из-за этого могли быть безвозвратно утеряны, что судебно-медицинская экспертиза за два года так и не была проведена, что проверку шесть раз подряд поручали одному и тому же следователю, который ее саботирует, что не предоставлены бесспорные доказательства уведомления заявителя и т.д.
Отдельно необходимо сказать о врачах. В 2014 году было введено требование, чтобы каждого заключенного, которого наказывают водворением в ШИЗО, осматривал врач. После осмотра выносится заключение — может ли заключенный содержаться в ШИЗО. Но этот осмотр не является частью процедуры назначения наказания. Иными словами, если заключенный наказан, но его состояние здоровья не позволяет ему находиться в ШИЗО, то само наказание не отменятся, а откладывается его исполнение. Возникает вопрос — врачи не обнаружили каких-либо ограничений по здоровью? Или же не знают о режиме питания в ШИЗО? Или же не понимают, что медицинский запрет на исполнение наказания не означает его отмены, и не умеют настаивать на его переносе? Бесхребетность врачей, которые в своих же документах подчеркивают важность систематического лечения, правильного питания, то есть понимают все риски, указывает на то, что фактически медицинская служба несамостоятельна настолько, что неспособна профессионально исполнять свои обязанности.